-«Мой отец Дема Гавриил Васильевич родился в 26 марта 1914 года. Когда ему было 8 месяцев его мать Анна (отчество не указано) умерла после пожара. Мой дедушка, Дема Василий Никитович, женился вторично и моего отца воспитала Агафья Савельевна. Всего у дедушки Василия было 8 детей. Мой отец родился в селе Калачинское Омской области. Окончил 4 класса, по тем временам считался грамотным. Срочную армейскую службу проходил на Дальнем Востоке. Начал работать в Калачинском «Заготзерно», когда ему шел 18 год. После службы в Армии он женился на моей маме Порубай Антонине Федоровне в начале 1939 года. С 20 января 1939 года по 20 апреля 1938 г. с отрывом от производства он окончил курсы при областной конторе «Восток Заготзерно» в г.Омске. После чего его назначили заведующим лабораторией Калачинского «Заготзерно» -

из письма Владимира Гавриловича Дема. В 1938 году в семье Дема Гавриила Васильевича и Антонины Федоровны родился сын Владимир, а в 1940 сын Юрий. проживали в селе Калачинск улица Калнинская (Калинина), дом 12.

-«отца забрали на фронт ВОв 7 ноября 1941 года. Воевал он красноармейцем в 241 артиллерийском полку под Ленинградом. В боях за Родину погиб 26 сентября 1942 года. Когда уходил отец на войну, как я помню своей детской памятью, взял он меня на руки, прижал к себе, поцеловал, потом взял братика из качалки тоже поцеловал, мне дал крышку от ящика от разновесок, мы долго с ней играли. А вот лица отца почему-то не помню.»

Как сражался Гавриил Васильевич? Наверное об этом нам никто сейчас не скажет, но мы знаем, как воевали его товариши - СИБИРЯКИ.

-« Немцы с самолетов сбрасывали листовки, обращались к нашим солдатам: «Сибиряки, мы знаем, что вы храбро деретесь, не пони¬маете законов войны, ведете наступление ночами, погибаете по лесам. Переходите на нашу сторону и мы вам дадим полную свобо¬ду жизни». Но никакие листовки на сибиряков не действовали, и в плен ни один солдат не сдался. Немцы сколько не пытались захватить нашего «языка» — ни разу не могли. Помню, одна немецкая разведгруппа пыталась взять нашего языка в районе Гайтолова, но наткнулась на боевое охранение 3-го батальона. Немецкий офицер попал в плен и был доставлен на КП полка. Он сказал, что ему сам генерал давал задание взять хотя бы одного сибиряка в плен. «Генерал очень хочет посмотреть, что за человек сибиряк. Я тоже хотел смотреть, какой сибиряк есть человек. У нас говорят: сибиряк высокий, здоровый, медведю давит гор¬ло». Мы стояли в землянке и с хохоту чуть не падали. Командир полка показал на меня: вот он — чистокровный сибиряк. Немец покачал головой: «Нет, вы, русские, прячете сибиряков, это рус¬ский секрет, а ночью направляете к нам, чтобы задушить».

В бою подо Мгою рвутся снаряды,
Сметая живое с земли,
Когда наших танков тяжелых громады
На запад вперед поползли.

У самого леса, у малой высотки,
Где шквальный огонь бушевал,
Парнишка в военном бежал без пилотки
И с криком руками махал.

От раны лицо его жутко алело
В лучах восходящей зари.
А поле вокруг от разрывов кипело,
И комья летели земли.

Я парня не видел смелее,
Он к нам через смерть добежал.
«Там мины. Возьмите правее»,
— И тут же на землю упал.

Мы в грохоте боя на миг позабыли
Парнишку с кровавым лицом.
И лишь после боя его схоронили
Под тихим ракитным кустом.

Кто он? Его имени мы не узнали,
Лишь память о нем сберегли.
И часто потом вспоминали
Парнишку со мгинской земли.

-«Когда осенью 1942 года получили извещение о смерти отца, мама сильно плакала и три дня лежала на кровати, приходили соседки-фронтовички успокаивали и помогали доить корову. Меня мама попросила закрыть ставни и так лежала в темноте несколько дней . Потом женщины приносили хлеб из пекарни, резали на кусочки, сушили и жарили сухари в нашей русской печи. Шили от руки мешочки-посылки и отправляли на фронт. В мешочки с сухарями ложили то вязаные рукавицы или носки, или еще что -нибудь. Во все посылки ложили небольшие записки. Кому шли эти посылки, на какой фронт по моему они и сами не знали ,потому что отсылали из военкомата, грузили в товарные вагоны.» -«Когда кончилась война, основным сбором народа была станция, и днем и ночью там всегда был народ. В Калачинске был свой духовой оркестр, руководил им и обучал молодежь мужчина седой, высокий уже старый. Его все уважали. Когда со станции слышался оркестр, много народа бежало туда, потому что знали со стороны Омска едут фронтовики. Моя мама была раза два-три, потом ходить не стала и нам не советовала ходить, видимо не хотела, чтобы наши детские души наполнились скорбью, потому что там всегда было много слез, горечи и конечно радости Победы. Но я все равно ходил, иногда столько было народа, что мы залазили на деревья и близстоящие сараи, склады, с крыши даже лучше было все видно.» -«. Я всегда помнил об отце и когда служил в Германии, я мысленно разговаривал с отцом. «Отец, ты погиб, не увидев побежденную Германию, ты бил фашистов, а вот теперь моими глазами я вижу побежденную Германию».

Читать далее